В этом смысле, дескрипция ‘убийца Смита’, будучи описанием того свойство, которое делает обвиняемого, кем бы он ни был, виновным, произнесенная обвинителем на суде, где рассматривается дело об убийстве Смита, независимо от желаний и мнений самого обвинителя, должна быть употреблена референциально, по крайней мере, в согласии с профессиональной этикой или долгом юриста, которые мы здесь также позволили себе осмыслить как определенные конвенции. (Примем, для пользы дела, что дескрипция употреблена в заключительной обвинительной речи, чтобы исключить такие случаи, как привлечение ее в качестве элемента доказательства правоты обвинения какого-то такого вида: Убийца Смита явно невменяем. Джонс, как было установлено экспертизой, невменяем. Следовательно, учитывая прочие улики против него, Джонс убил Смита.) Подобным же образом можно охарактеризовать и употребление этой дескрипции защитником в ходе суда; если стратегия последнего — доказать, что Джонс не совершал убийства, то он не должен, произнося ‘убийца Смита’, по крайней мере, с профессиональной точки зрения применять дескрипцию к Джонсу. Это, однако, можно вполне понять как именно тот случай, когда этика или долг требуют указания с помощью термина или, напротив, атрибуции, но вряд ли могут считаться ответственными за референциальный или не референциальных характер его употребления. Такие профессиональные конвенции, хотя и могут при определенных условиях (которые все равно еще требуют спецификации) послужить основанием референциального или, наоборот, нереференциального употребления тех или иных терминов, но, в любом случае, не гарантируют распространения этого употребления за границы конкретной ситуации единичного такого употребления, т.е., - в интересующем нас случае — устойчивости референции.

Тем не менее, ситуация с судопроизводством показательна именно в том отношении, что показывает, как единичный случай референциального употребления термина, согласованный с профессиональными конвенциями говорящего, может послужить отправной точкой для формирования более широкого контекста, в котором такому употреблению может быть придан более устойчивый характер. Для этого, разумеется, должны быть выполнены некоторые дополнительные условия. Одна из основных декларируемых функций суда — установить, виновен ли Джонс в убийстве Смита, что фактически означает — в некотором важном смысле, установить истинность положения ‘Джонс убил Смита’: сделать его истинным благодаря вердикту суда, т.е., по крайней мере, более обоснованным в качестве вызывающего согласие утверждения для тех, для кого такие вердикты авторитетны именно в силу контекста их возникновения. Если при этом дескрипция ‘убийца Смита’ достаточно активно используется участниками процесса, по крайней мере, некоторыми, и некоторыми — пусть лишь из профессиональных соображений — как синоним[22] имени обвиняемого, то уместно предположить, что вердикт суда будет иметь влияние, подобное упомянутому выше, и на истинность положения (пусть даже прямо не сформулированного в ходе процесса), фиксирующего тоджество значений терминов: Джонс — убийца Смита. В ходе самого процесса только некоторые (типа обозначенных выше) употребления термина ‘убийца Смита’ могут пониматься референциально — и то, если обращать главное внимание на ситуативные обстоятельства, т.е. принимать употребление, скажем, с целью указания на объект за достаточное основание референциальности так употребленного термина. Однако, можно предположить, что среди заинтересованных лиц — например, следователя, с одной стороны, и родственников обвиняемого, с другой — к началу процесса уже образовались два лагеря: одни, наверняка, считают Джонса виновным, другие нет. Не исключено, что эти разногласия достаточны для того, чтобы характеризовать их как разногласия также и в отношении истинности (или по крайней мере обоснованности) положения Джонс — убийца Смита. Уместно также предположить, что решение суда — особенно, вероятно, в пользу истинности виновности Джонса — может только укрепить соответствующие разногласия, в том числе и касающиеся положений, утверждающих кореференциальность или синонимию того или иного рода соответствующих терминов (имени обвиняемого и определенной дескрипции). Если, далее, предположить, что судебный процесс, вследствие особенностей ли преступления или по другим причинам, получил широкую огласку, так что конструкция ‘убийца Смита’ не перестала вовсе употребления вскоре после окончания суда, то устойчивость ее референциального употребления могла бы, вероятно, гарантироваться, отчасти, достигнутым по ходу дела согласием части локального коммуникативного сообщества в отношении истинности тождества Джонс — убийца Смита, если бы таковое можно было считать достигнутым.

Но одного согласия такого рода явно мало для обеспечения устойчивости референции: разделяющие такую конвенцию должны также доверять, например, тому что им стало известно из обстоятельств дела о Джонсе, или признавать авторитет судебного решения настолько, чтобы соглашаться с любым таким вердиктом, не вникая в суть вопроса.