Скачать 18.6 Кбайт
Беседа с аббатом бартелеми о молитве, боге, душе, будущей жизни и пр.
Католики и
гугеноты перестают сжигать друг друга. Это уже кое-что. А
так как терпимость неизбежно ведет к равнодушию, я
считаю, что христианство продержится еще не больше двух-
трех веков.
Аббат. Разрешите ему прожить немного Дольше. Ти es Petrus
et super hans petram... Ты — Петр, и на сем камне...
(латинский).
Дидро. Увы, дорогой аббат, на земле нет ничего вечного.
Монтескье считает, что вы просуществуете еще максимум 500
лет. Шотландец Джон Крег, умерший, правда, полтораста лет
назад, определил этот срок в 1350 лет. Что касается меня,
то я не так великодушен: я дарую вам только 200—300 лет.
Но, быть может, я не прав, и вы заслуживаете большего
срока. Непреложно только то, что на нашем земном шаре все
преобразуется и изменяется, все увядает, блекнет,
потухает, умирает и исчезает. Это общий закон, и вы от
него никуда не уйдете, несмотря на все ваши пророчества и
на то, что сказано: Ти es Petrus... И как вы спустились с
ваших высот! Где то время, когда благодаря вашим папам,
их влиянию и весу вы были хозяевами мира? А разве до вас
Юпитер не восседал на своем Олимпе, окруженный сонмом
ancnb. Он так мудро царствовал и был так могуществен, что
во время Тридентского собора, то есть всего-навсего два
века назад, два ученых в самом Триденте еще признавали
его бытие и взывали к нему о помощи: “Что бы они ни
говорили и ни делали там... рано или поздно мы будем
вынуждены вернуться к твоему культу. Да, Юпитер, мы верим
в тебя! Но когда ты снова вернешь себе свое положение и
свое верховное владычество, не забудь о нас. Соблаговоли,
о, Юпитер, вспомнить тогда, что мы остались верны тебе!”
Аббат. Мечтатели и фанатики!
Дидро. Конечно! Но что касается мечтателей и фанатиков,
господин аббат, то пальма первенства принадлежит
безусловно вам — вам и вашим собратьям. И если припомнить
все превращения, через которые прошла ваша церковь со
времени святого Петра, если установить, насколько она
отлична теперь от той, какою была вначале... сам святой
Петр не узнал бы ее, вы это знаете не хуже меня. И вы
знаете также, что этот кодекс, или катехизис, который
составляет вашу силу, представляет собою ткань, сотканную
из нелепости, вымыслов...
Аббат. Из чего вам угодно, дорогой философ, Но эта ткань
крепка от начала до конца. Она составляет прочное целое.
Дидро. Прочное?!
Аббат. Для людской массы этот катехизис достаточен: она
находит в нем ответы на все вопросы. А вы, господа
энциклопедисты, вы не отвечаете и не можете ответить ни
на один из больших вопросов, которые мучают человеческий
ум: “Как был создан мир? Кем? Что такое бог? Как появился
на земле человек? и так далее” Но вас, философов, или, по
крайней мере, большинство из вас, я не обвиняю в том, что
вы преисполнены гордостью и чванством. Нет, наоборот. У
вас всегда на устах только ваше: “Я не знаю, не ведаю!..”
Дидро. Это правда, и со мной это бывает чаще всего. Вот
вы, аббат, поступаете совсем наоборот: вы всегда все
знаете и никогда ни в чем не сомневаетесь.
Аббат. Совершенно верно.
Дидро. Вы постоянно утверждаете вещи, которые наука все
больше и больше опровергает.
Аббат. Да, человеческая наука!
Дидро. Не говорите о ней плохо. Вы сами прибегаете к ней
в ваших рассуждениях и спорах. Никто не должен хулить
науку, и меньше всего вы, аббат, вы, который живете среди
ваших книг и рукописей, нумизматических коллекций и всех
прочих остатков греческой и римской древности. Вы знаете,
как вас уважают те, кого вы называете энциклопедистами.
Аббат. Я знаю, Дидро, что вы чрезвычайно снисходительны и
что у вас чувствительная и нежная душа.
Дидро. И верите ли, дорогой друг,— иногда мне кажется,
что, кроме глубоких познаний, вы обладаете еще и
настолько большим здравым смыслом, чтобы знать цену
католическим догматам и иметь, подобно мне, свое
собственное мнение обо всем этом. Вы, конечно, не
признаетесь и в глубине души будете считать меня ужасно
нескромным... но скажите мне, наконец, почему вы католик?
Аббат. Как — почему? Дидро. Да, почему? Аббат. Но...
Дидро. В таком случае я сам вам скажу. Это случилось
единствено потому, что вы родились во Франции, были
воспитаны и “вскормлены” католиками. Именно поэтому!
Вообразите себя на минуту родившимся у антиподов, в
Занзибаре, в Китае или в Патагонии, и подумайте, что
произошло бы в подобном случае. Вы стали бы даже не
hsdeel, лютеранином, кальвинистом или мусульманином, а
вероятнее всего буддистом, брахманистом, идолопоклонником
или зверопоклонником. Кто знает! Выбор велик. Как видите,
дорогой аббат, все это — дело географической широты, дело
случая, удачи.
Аббат. Вы правильно выразились, Дидро: удачи. Пусть будет
так. И я пользуюсь ею, этой
удачей.
Дидро. На здоровье! Но согласитесь со мной, что самое
важное для человека, спасение его души, другими словами,
его религия, зависит исключительно от удачи, от прихоти
судьбы.
гугеноты перестают сжигать друг друга. Это уже кое-что. А
так как терпимость неизбежно ведет к равнодушию, я
считаю, что христианство продержится еще не больше двух-
трех веков.
Аббат. Разрешите ему прожить немного Дольше. Ти es Petrus
et super hans petram... Ты — Петр, и на сем камне...
(латинский).
Дидро. Увы, дорогой аббат, на земле нет ничего вечного.
Монтескье считает, что вы просуществуете еще максимум 500
лет. Шотландец Джон Крег, умерший, правда, полтораста лет
назад, определил этот срок в 1350 лет. Что касается меня,
то я не так великодушен: я дарую вам только 200—300 лет.
Но, быть может, я не прав, и вы заслуживаете большего
срока. Непреложно только то, что на нашем земном шаре все
преобразуется и изменяется, все увядает, блекнет,
потухает, умирает и исчезает. Это общий закон, и вы от
него никуда не уйдете, несмотря на все ваши пророчества и
на то, что сказано: Ти es Petrus... И как вы спустились с
ваших высот! Где то время, когда благодаря вашим папам,
их влиянию и весу вы были хозяевами мира? А разве до вас
Юпитер не восседал на своем Олимпе, окруженный сонмом
ancnb. Он так мудро царствовал и был так могуществен, что
во время Тридентского собора, то есть всего-навсего два
века назад, два ученых в самом Триденте еще признавали
его бытие и взывали к нему о помощи: “Что бы они ни
говорили и ни делали там... рано или поздно мы будем
вынуждены вернуться к твоему культу. Да, Юпитер, мы верим
в тебя! Но когда ты снова вернешь себе свое положение и
свое верховное владычество, не забудь о нас. Соблаговоли,
о, Юпитер, вспомнить тогда, что мы остались верны тебе!”
Аббат. Мечтатели и фанатики!
Дидро. Конечно! Но что касается мечтателей и фанатиков,
господин аббат, то пальма первенства принадлежит
безусловно вам — вам и вашим собратьям. И если припомнить
все превращения, через которые прошла ваша церковь со
времени святого Петра, если установить, насколько она
отлична теперь от той, какою была вначале... сам святой
Петр не узнал бы ее, вы это знаете не хуже меня. И вы
знаете также, что этот кодекс, или катехизис, который
составляет вашу силу, представляет собою ткань, сотканную
из нелепости, вымыслов...
Аббат. Из чего вам угодно, дорогой философ, Но эта ткань
крепка от начала до конца. Она составляет прочное целое.
Дидро. Прочное?!
Аббат. Для людской массы этот катехизис достаточен: она
находит в нем ответы на все вопросы. А вы, господа
энциклопедисты, вы не отвечаете и не можете ответить ни
на один из больших вопросов, которые мучают человеческий
ум: “Как был создан мир? Кем? Что такое бог? Как появился
на земле человек? и так далее” Но вас, философов, или, по
крайней мере, большинство из вас, я не обвиняю в том, что
вы преисполнены гордостью и чванством. Нет, наоборот. У
вас всегда на устах только ваше: “Я не знаю, не ведаю!..”
Дидро. Это правда, и со мной это бывает чаще всего. Вот
вы, аббат, поступаете совсем наоборот: вы всегда все
знаете и никогда ни в чем не сомневаетесь.
Аббат. Совершенно верно.
Дидро. Вы постоянно утверждаете вещи, которые наука все
больше и больше опровергает.
Аббат. Да, человеческая наука!
Дидро. Не говорите о ней плохо. Вы сами прибегаете к ней
в ваших рассуждениях и спорах. Никто не должен хулить
науку, и меньше всего вы, аббат, вы, который живете среди
ваших книг и рукописей, нумизматических коллекций и всех
прочих остатков греческой и римской древности. Вы знаете,
как вас уважают те, кого вы называете энциклопедистами.
Аббат. Я знаю, Дидро, что вы чрезвычайно снисходительны и
что у вас чувствительная и нежная душа.
Дидро. И верите ли, дорогой друг,— иногда мне кажется,
что, кроме глубоких познаний, вы обладаете еще и
настолько большим здравым смыслом, чтобы знать цену
католическим догматам и иметь, подобно мне, свое
собственное мнение обо всем этом. Вы, конечно, не
признаетесь и в глубине души будете считать меня ужасно
нескромным... но скажите мне, наконец, почему вы католик?
Аббат. Как — почему? Дидро. Да, почему? Аббат. Но...
Дидро. В таком случае я сам вам скажу. Это случилось
единствено потому, что вы родились во Франции, были
воспитаны и “вскормлены” католиками. Именно поэтому!
Вообразите себя на минуту родившимся у антиподов, в
Занзибаре, в Китае или в Патагонии, и подумайте, что
произошло бы в подобном случае. Вы стали бы даже не
hsdeel, лютеранином, кальвинистом или мусульманином, а
вероятнее всего буддистом, брахманистом, идолопоклонником
или зверопоклонником. Кто знает! Выбор велик. Как видите,
дорогой аббат, все это — дело географической широты, дело
случая, удачи.
Аббат. Вы правильно выразились, Дидро: удачи. Пусть будет
так. И я пользуюсь ею, этой
удачей.
Дидро. На здоровье! Но согласитесь со мной, что самое
важное для человека, спасение его души, другими словами,
его религия, зависит исключительно от удачи, от прихоти
судьбы.
|
|