Это дает возможность женщине понимать меня и так и этак. Если она захочет воспринять меня, как глупого мужчину, она должна будет компенсировать это, наделяя меня интеллектом. Ведь она не собирается тратить свое время на общение с совершенно глупым мужчиной. Она пришла ко мне, потому что я умный и объективный человек. Моя глупость дает ей возможность отвергнуть то, что я ей говорю, но в результате она оказывается обязанной принять это.
Когда ситуация в семье ухудшается до предела, один из членов семьи часто оказывается в психиатрической больнице. Иногда это является временной мерой. Но часто краткая госпитализация сменяется более длинной, госпитализации повторяются, пока человек не становится постоянным обитателем психиатрической больницы, сделав карьеру хронически психически больного. Подобно большинству психиатров, Эриксон получал свою профессиональную подготовку в психиатрической клинике. Но, в отличие от большинства психиатров, он изобрел эффективные способы лечения хронически больных. Работая в государственной больнице, а также будучи заведующим лабораторией психиатрических исследований и подготовки персонала в больнице штата Уэйн, Эриксон ввел в практику множество способов лечения "психически больных". Иногда он ставил цель повысить продуктивность пациента внутри больницы, в других же случаях он старался вернуть пациента в жизнь.
Очень часто в психиатрических больницах между персоналом и пациентами идет борьба за власть, которая может закончиться либо унижением пациента, либо его саморазрушением как личности. Эриксон обычно вовлекался в эту борьбу, но использовал ее таким образом, что пациент был вынужден становиться более продуктивным. Сам Эриксон говорил об этом так: "Вы всегда берете на себя ответственность за некоторое совместное предприятие, соглашаясь с тем, чего хочет ваш партнер". Прежде чем изложить следующий случай, где Эриксон боролся за жизнь пациента и выиграл эту борьбу, целесообразно будет привести одно из его замечаний о вредном последствии благотворительности. Однажды Эриксон сказал:
Психиатры и вообще врачи часто считают себя вполне компетентными, решая вопрос о том, что лучше, для пациента. Я вспоминаю одного миллионера из Лос-Анджелеса, который как-то сказал мне: "Я долго ждал встречи с вами, чтобы пригласить вас на ужин. Вы сможете выбрать любую еду, какую только пожелаете. В вашем распоряжении будет все, что только доступно в этом поднебесном мире". Когда мы пришли в ресторан и нам подали меню, я увидел, что у них в том числе в меню значилась солонина с капустой. Это блюдо стоило мне всего один доллар шестьдесят пять центов, и я заказал его. Миллионер был шокирован и сказал:
"Вы не хотите этого". Он сказал официанту, чтобы тот аннулировал заказ и принес два двенадцатидолларовых бифштекса. Когда он принес их, я сказал: "Это для джентльмена, он заказал эти бифштексы. А сейчас принесите мне, пожалуйста, мою солонину и капусту". Этот парень откинулся в кресле и сказал: "Еще никто в жизни не ставил меня на место таким образом". Я ответил: "Но вы ведь сказали мне, что я могу заказать то, что я действительно люблю, а я люблю солонину с капустой. Я предполагаю, что я буду есть ее с большим удовольствием, чем вы свои два бифштекса".
Таким образом Эриксон всегда заботился о том, чтобы человек выбирал в своей жизни собственный путь и свою любимую еду. Это может быть продемонстрировано на следующем примере, в котором описаны также возможные способы взаимодействия с человеком, который решил разрушить себя с помощью отказа от еды.
Молодой человек, назовем его Герберт, находился в остром депрессивном состоянии, по поводу чего и был госпитализирован. Когда он был здоровым он весил примерно 90 кг, но отказавшись есть он похудел и весил теперь всего лишь 35 кг. В больнице он находился уже шесть месяцев. Он проводил все свое время молча, стоя в углу комнаты. Но говорить он мог и иногда высказывался в негативистическом, сардоническом духе, о чем бы ни шла речь.
Поскольку он отказался от еды, его кормили через трубочку. Его отношение к этому кормлению было сардоническим. Он настаивал на том, что у него нет внутренностей, нет желудка, и поэтому, когда его кормили через трубочку, непонятно было, куда попадает пища, поскольку внутренностей у него не было. Он видел в этом какой-то фокус, считая, что исчезновение еды — дело "ловкости рук". После кормления еды не обнаруживалось в комнате, но ее не было и внутри него, так как у него не было желудка.
В течение недели я каждый день кормил Герберта через трубочку, говоря каждый раз, что я собираюсь позволить ему доказать мне, что у него есть желудок. Кроме того, он докажет самому себе, что пища попадает внутрь, и доказательство придет изнутри. Каждый раз при кормлении я повторял ему это. Я говорил, что он докажет себе, что у него есть желудок, а затем представит это доказательство мне. Это доказательство будет всецело исходить от него. Герберт отвечал мне саркастическими замечаниями. Должно быть, со мной было не все в порядке, раз я говорил такие вещи.
В конце недели я приготовил специальную смесь и поместил ее в устройство для кормления пациента через трубочку.