Династия Юань просуществовала – если считать не формальные годы ее в китайских летописях, а фактическое господство в основной части Китая – свыше века, может быть, даже, для Северного Китая, около полутора веков. Это было едва ли не самое тяжелое время для Китая, по крайней мере после Нань-бэй чао. Для примера можно напомнить, что на первых порах монголы вообще склонны были истребить всех отказывавшихся добровольно им сдаться, – то, что они подчас практиковали и на западе (а в сунском Китае сорок лет сопротивлялись почти все) Потом возник проект истребить китайцев пяти самых распространенных фамилий (а таковых в стране, где количество фамилий исчисляется немногими десятками, от силы сотней-другой, была едва ли не половина, во всяком случае это была весомая часть населения страны). И если эти кровожадные проекты не были осуществлены – во многом благодаря киданину Елюй Чу-цаю, который был советником хана и настойчиво рекомендовал ему не уничтожать тех, кто может приносить регулярный доход, – то уж в рабство к монголам попало великое множество китайцев, особенно на севере. Пожалуй, никогда в истории Китая не было так много рабов, как по количеству, так и в процентах к остальному населению, как в период Юань. Не приходится и говорить, что экономика Китая к началу правления монголов (после полувека войн) пришла в упадок, земледелие и торговля были расстроены. Что же касается администрации, то конфуцианские чиновники были вынуждены уступить свое место монгольским ханам и военачальникам, а также малознакомым с Китаем выходцам из иных районов Азии, прежде всего из исламских стран. Китайцы севера и тем более юга страны считались соответственно людьми третьего и четвертого сорта (после самих монголов и сэму-жэнь, т.е. выходцев из других стран).

Потребовалось несколько десятилетий, чтобы Китай постепенно обрел привычную для него норму существования. На протяжении этих десятилетий с нарастающей активностью действовали свойственные ему ассимиляционные и адаптирующие факторы: восстанавливалось разрушенное кочевниками земледелие, затем и ремесло, торговля; рос объем налоговых поступлений (во второй половине Юань, по некоторым данным, в 20 раз против времен Хубилая); в администрацию снова шли конфуцианские чиновники (с 1317 г. начала функционировать система экзаменов); потомки первых монгольских правителей, нередко бравших китаянок в жены, все больше превращались в обычных китайцев. Быть может, в иных условиях все эти и иные аналогичные процессы постепенно и мирно сумели бы выправить ситуацию таким образом, что монгольская династия в конечном счете осталась бы монгольской в основном только по названию, как то случилось несколькими веками позже с маньчжурами в Китае. Но условия оказались неблагоприятными – как для китайцев, живших под монгольским игом и тяжело ощущавших это, так и для самих монголов, которые мало делали для блага управляемой ими страны.

Наиболее наглядно проявилось это в связи с потребностями ирригационного строительства. Хотя ирригационное земледелие не было главным либо жизненно важным для китайского сельского хозяйства, оно все-таки имело большое значение для страны, особенно после создания рисового пояса на юге. Немалую роль играла ирригация и в деле защиты населения от разливов рек, особенно наполненной лёссом своенравной Хуанхэ, время от времени выходившей из берегов и затоплявшей страну, как то было, в частности, во времена Ван Мана. В функции любого китайского правительства входило заботиться о водном строительстве и вовремя ремонтировать каналы, дамбы, чистить русла и т.п. Монголы этим почти демонстративно пренебрегали. А конфуцианских чиновников, которые могли бы своими силами на местах что-либо организовать, действуя в соответствии с традицией, в стране долго не было. Неудивителен и результат.

Система дамб на Хуанхэ давно пришла в негодность. Великая река то и дело прорывала дамбы и широко разливалась по долине, затопляя поля и жилища. В 1334 г. прорыв оказался настолько мощным, что река вновь, в очередной раз изменила русло, уничтожая на своем пути сотни тысяч жизней. В стране резко возросло недовольство монголами. Усилилось патриотическое движение, набиравшее силу и проявлявшееся как в литературе (юаньская драма, патриотические романы типа «Троецарствия»), так и в политике. Вскоре страну охватило мощное народное движение, тут и там вспыхивали с трудом подавлявшиеся восстания. Власти попытались было в 1351 г. восстановить систему дамб и заставить реку вернуться в старое русло. Но было уже поздно. Объединение в районе строительства сотен тысяч людей лишь подлило масла в огонь: восстания вспыхнули с новой силой, причем во главе их оказались вожди тайного общества «Бай-ляньцзяо». Буддийская по своей религиозной основе, эта секта «Белого лотоса» существовала в Китае издавна, по меньшей мере с V в. Однако в XIV в. она превратилась в тайное общество, выдвинувшее на передний план эгалитарные крестьянские идеалы и предрекавшее скорое наступление века будды грядущего Майтрейи и соответственно новой династии Мин (свет), которая покончит с мрачным господством монголов.