"Дурачье, – подумала Шанталь. – В толк не возьмут, как они важны. Не понимают, что каждый раз, когда в любом уголке мира кто-нибудь подносит ко рту вилку, он может сделать это лишь благодаря жителям Вискоса и им подобным – всем, кто работает с утра до ночи, кто в поте лица, превозмогая усталость, с бесконечным терпением обрабатывает землю и ходит за скотиной. Они нужней миру, чем жители больших городов, а чувствуют – и ведут – себя как неполноценные, никчемные и сознающие свою никчемность существа".

Чужестранец между тем явно собирался продемонстрировать, что его культура весит больше и стоит дороже, чем тяжкий труд людей, сидевших в баре. Он показал на украшавшую стену картину:

– Знаете, что это такое? Одно из самых знаменитых в мире полотен: оно принадлежит кисти Леонардо да Винчи и изображает тайную вечерю – последний ужин Иисуса с апостолами.

– Не может быть! – воскликнула хозяйка. – Неужели такая знаменитая картина?! Мне она обошлась очень дешево.

– Но это ведь всего лишь репродукция: сама картина находится в одной церкви, расположенной далеко отсюда. Об этой картине существует легенда – если угодно, я мог бы рассказать.

Присутствующие изъявили согласие, а Шанталь снова почувствовала жгучий стыд за то, что стоит здесь и слушает, как этот проходимец щеголяет своей бесполезной образованностью для того лишь, чтобы показать – он знает больше других.

– При создании этой картины Леонардо столкнулся с огромной трудностью: он должен был изобразить Добро, воплощенное в образе Иисуса, и Зло – в образе Иуды, решившего предать его на этой трапезе. Леонардо на середине прервал работу и возобновил ее лишь после того, как нашел идеальные модели.

Однажды, когда художник присутствовал на выступлении хора, он увидел в одном из юных певчих совершенный образ Христа и, пригласив его в свою мастерскую, сделал с него несколько набросков и этюдов.

Прошло три года. "Тайная вечеря" была почти завершена, однако Леонардо пока так и не нашел подходящего натурщика для Иуды. Кардинал, отвечавший за роспись этого собора, торопил его, требуя, чтобы фреска была закончена как можно скорее.

И вот после многодневных поисков художник увидел валявшегося в сточной канаве человека – молодого, но преждевременно одряхлевшего, грязного, пьяного и оборванного. Времени на этюды уже не оставалось, и Леонардо приказал своим помощникам доставить его прямо в собор, что те и сделали.

С большим трудом его притащили туда и поставили на ноги. Он толком не понимал, что происходит, а Леонардо запечатлевал на холсте греховность, себялюбие, злочестие, которыми дышало его лицо.

Когда он окончил работу, нищий, который к этому времени уже немного протрезвел, открыл глаза, увидел перед собой полотно и вскричал в испуге и тоске:

– Я уже видел эту картину раньше!

– Когда? – недоуменно спросил Леонардо.

– Три года назад, еще до того, как я все потерял. В ту пору, когда я пел в хоре и жизнь моя была полна мечтаний, какой-то художник написал с меня Христа.

Чужестранец довольно долго молчал, устремив глаза на священника, который пил свое пиво, но Шанталь знала, что его слова предназначаются ей.

– Может быть, у Добра и у Зла – одно и то же лицо. Все зависит лишь от того, когда встречаются они на пути каждого из нас.

Он поднялся, сославшись на усталость, извинился и ушел в свой номер. Посетители бара расплатились и медленно потянулись к дверям, поглядывая на дешевую репродукцию знаменитой картины и мысленно спрашивая себя, на каком именно отрезке их жизненного пути повстречался им ангел или демон. И, хотя никто не поделился своими раздумьями с другими, все единодушно пришли к такому выводу: все это произошло еще до того, как Ахав превратил разбойничий край в мирный и процветающий, а теперь все дни неотличимы друг от друга. И больше ничего.




* * *


Измученная Шанталь работала, как автомат, но знала, что она – единственная из жителей Вискоса, кто думает иначе. Она чувствовала на лице ласкающее прикосновение тяжелой и обольстительной руки Зла. "Может быть, у Добра и у Зла – одно и то же лицо. Все зависит лишь от того, когда встречаются они на пути каждого из нас". Хорошо сказано и, может быть, даже соответствует действительности, но сейчас ей было не до них – сейчас она хотела только спать.

Кончилось тем, что она ошиблась, отсчитывая сдачу одному из посетителей, что случалось с ней редко, она извинилась, но виноватой себя не почувствовала. Сохраняя бесстрастное достоинство, девушка дождалась, когда уйдут последние клиенты – по обыкновению, это были мэр и священник. Шанталь заперла кассу, надела свое дешевое тяжелое пальто и отправилась домой – так было уже много лет.

В третью ночь она предстала перед лицом Зла. А Зло на этот раз приняло обличье крайнего изнеможения и высоченной температуры – девушка почти теряла сознание, но при этом не могла забыться сном.