Шанталь дождалась, пока импровизированный факел разгорится поярче. Будь ее воля, она оставила бы чужестранца здесь до ночи – пусть-ка он сам познает страх, который хотел вселить в целый мир. Но ведь она собралась уезжать и, значит, волей-неволей должна была помочь ему.

– Ну, теперь покажите, что вы мужчина! – крикнула она. – Слезьте с дерева, крепко держите факел и направьте его в сторону волка.

Чужестранец не шевельнулся, точно был в столбняке.

– Ну же! – снова раздался ее крик, и, услышав его, чужестранец подчинился той властной силе, которая звучала в голосе девушки, – силе, порожденной ужасом, но и способностью в считанные секунды принимать решения и совершать поступки, оставляя страх и страдание на потом.

Он спустился, сжимая в руке пылающие ветки и не обращая внимания на отлетающие искры, обжигавшие ему лицо. Он увидел совсем рядом вспененную, оскаленную морду зверя, и страх его усилился. Однако надо было что-то делать хотя бы сейчас – если уж он пребывал в бездействии в тот день, когда похитили его жену, когда убили его дочерей.

– Смотрите ему прямо в глаза! – услышал он крик Шанталь.

Он повиновался. С каждым мгновением становилось легче: теперь он может смотреть не на оружие в руках врага, а на него самого. Теперь они в равных условиях, теперь оба способны внушать ужас друг другу.

Он спрыгнул на землю. Волк отпрянул, испугавшись огня; он продолжал рычать и прыгать, но близко не подходил.

– Оттесни его!

Чужестранец сделал шаг по направлению к волку, который зарычал еще громче, оскалил клыки, но отступил.

– Наступай на него! Гони!

Факел горел теперь еще ярче, но чужестранец заметил, что еще немного – и он сожжет себе руки. Времени уже не оставалось. Не раздумывая и пристально глядя в зловещие синие волчьи глаза, он бросился вперед. Волк перестал рычать и прыгать – он повернулся и исчез в чаще леса.

Шанталь спустилась с дерева в одно мгновение. Когда только она успела собрать на земле пучок хвороста и смастерить свой собственный факел?

– Идем отсюда! Скорей!

Куда?

Куда? Неужели в Вискос, чтобы все увидели их вместе? Чтобы угодить в новую засаду, в которой огонь уже не спасет? Чувствуя, как ломит спину, как колотится сердце, она опустилась на землю.

– Разведи костер, – сказала она чужестранцу. – Я должна подумать.

Она шевельнулась – и вскрикнула: плечо пронизала острая боль. Чужестранец собрал веток, листьев и развел костер. При каждом движении Шанталь корчилась от боли и глухо стонала: должно быть, она сильно ушиблась, влезая на дерево.

– Ничего-ничего, – произнес чужестранец, видя, как она страдает. – Ты ничего себе не сломала. Со мной такое бывало – в минуты предельного напряжения мышцы сокращаются. Давай я разотру тебе плечо.

– Не трогай меня. Не подходи ко мне. Не заговаривай со мной.

Боль, страх, стыд. Можно не сомневаться – когда она выкапывала золото, чужестранец стоял где-то поблизости: он знал – потому что спутником его был дьявол, а дьяволы читают в человеческой душе, как в открытой книге, – что на этот раз Шанталь решится украсть слиток.

Знал он и то, что в эту минуту весь город мечтал совершить преступление. Знал и то, что ничего не будет сделано, потому что никто не решится на это, но и намерения достаточно, чтобы ответить на его вопрос: человек есть прежде всего носитель зла. Знал чужестранец и то, что Шанталь намеревалась бежать, а пари, которое они заключили накануне, уже ничего не значит и он сможет вернуться туда, откуда приехал (а откуда, в сущности, он приехал?), не тронув своих сокровищ и подтвердив свои подозрения.

Он попытался было устроиться поудобней, но это было совершенно невозможно, и оставалось лишь сидеть неподвижно. Огонь костра удерживал волка на почтительном расстоянии, но он же вскоре привлечет внимание пастухов. Они подойдут поближе и увидят их вдвоем.

Он вспомнил, что сегодня суббота. Люди сидят в своих домах, заполненных чудовищно безвкусными безделушками, украшенных репродукциями знаменитых картин, гипсовыми изображениями святых, и пытаются развлечься – а совсем скоро они получат развлечение, какого не было с того дня, как закончилась Вторая мировая война.

– Не смей говорить со мной.

– Я не произнес ни слова.

"Зареветь, что ли?" – подумала Шанталь, но при нем ей не хотелось плакать, и она сдержала слезы.

– Я спасла тебе жизнь. Я заработала это золото.

– Это я спас тебе жизнь. Волк собирался напасть на тебя.

Чистая правда.

– Но, с другой стороны, мне кажется, ты спасла что-то у меня в душе, – продолжал чужестранец.

Старый трюк. Она сделает вид, будто не понимает, о чем идет речь, и это будет нечто вроде разрешения воспользоваться его богатством и навсегда покинуть здешние края. Тем все и кончится.

– Я говорю о нашем вчерашнем пари. Я испытывал такую неимоверную боль, что утешение видел лишь в том, чтобы причинить другим такие же страдания.