В философии науки ситуация совершенно аналогична. Мы стремимся раскрыть принцип научного измерения. Это значит, что мы хотим установить, как теория Ньютона – в той форме, которую она имела около 1900 г. (когда Эйнштейн был занят поисками общих физических принципов, которые могли бы устоять среди всеобщего крушения классических идей), – связана с относительностью в ее понимании Эйнштейном, а не то, как связаны измененные варианты теорий Ньютона и Эйнштейна (которые могут быть выражены в одном и том же языке и, следовательно, беспрепятственно включены один в другой). Я согласен с Гедимином относительно того, что "рационализм в истолковании Поппера требует существования общего языка, дающего возможность сформулировать критический аргумент" (с. 47). Однако вопрос в том, известен ли науке – которая представляет собой последовательность выдуманных теорий, существовавших в воображении их создателей, а не бледное отображение этого процесса в мышлении логиков и "рационалистов" – такой общий язык и не заведет ли ее в тупик попытка использовать подобный язык. Для ответа на этот вопрос нам нужно посмотреть на реально существующую науку, а не на то, во что она превращается после ее "рационализации". И полученный нами ответ, скорее всего, будет необычным и захватывающим: ученые, такие, как Эйнштейн, являются весьма необычными и интересными людьми, гораздо более интересными, чем даже могут вообразить себе их логические "экспликаторы".

Интересное обсуждение этой ситуации в социальной антропологии см. в гл. 4, ч. 1 работы Эванс-Притчарда {91}, в частности верхнюю часть с. 82 и конец второго абзаца на с. 83, с. 85: "Люди, принадлежащие к разным культурам, замечают разные факты и воспринимают их по-разному. В той мере, в которой это справедливо, факты, отмеченные в наших записных книжках, не являются социальными фактами, это этнографические факты, полученные в результате отбора и интерпретации на уровне наблюдения..." Конечно, это верно и для изучения эпизодов развития науки, включая исследования, использующие громоздкую логическую технику.

"Не вызывает сомнения, что даже совершенно различные языки (подобные английскому, языку индейцев хопи или китайскому) не являются взаимно непереводимыми и что существует множество индейцев хопи или китайцев, прекрасно владеющих английским языком", – пишет Поппер ({314}, с. 56). Он забывает о том, что подлинный перевод всегда вносит некоторые искажения в переводимые языки. А разве кто-нибудь когда-либо отрицал, что люди способны научиться двигаться во взаимно несоизмеримых структурах? То же самое относится и к наблюдению Поста ({317}, с. 253) относительно того, что "не существует барьеров для коммуникации между сторонниками сменяющих друг друга теорий по крайней мере с XVII века". Тот факт, что возможность коммуникации не влечет сравнимости значений.(соизмеримости), вытекает из следующего рассуждения (которое я обнаружил в работе Кернера {221}, с. 64). Два индивида, А и В, могут говорить на двух несоизмеримых языках Х и У. Тем не менее А, интерпретирующий каждое предложение В как выражающее некоторое утверждение языка X, и В, который интерпретирует каждое предложение А как выражающее некоторое утверждение языка У, способны прекрасно общаться друг с другом в пределах определенной области: "Два суждения g и h могут иметь общее информативное содержание для А и В даже в том случае, если g несовместимо с принципами формообразования и индивидуации категориальной структуры В и если h несовместимо с принципами формообразования и индивидуации категориальной структуры А". Настоятельно рекомендую интересующимся прочитать книгу Кернера параллельно с моим собственным обсуждением несоизмеримости (которое для логиков гораздо более огорчительно).
[*] В средневековой демонологии "инкубы" – дьявольские создания, сожительствующие с женщинами. – Прим. ред.


См. Молот ведьм (Malleus Malleficarum, transl. Summers. London, 1928), ч. II, гл. IV, вопрос 1. Эта теория восходит к Фоме Аквинскому.

Бор предупреждал нас (Zs. Physik, vol. 13, 1922, р. 144) о том, что "асимптотическая связь" между квантовой теорией и классической физикой, "как она истолковывается в принципе соответствия..., вовсе не влечет постепенного исчезновения различия между квантовым истолкованием феномена излучения и идеями классической электродинамики, все, что здесь утверждается, это только асимптотическое согласование числовых статистических результатов". Иными словами, принцип соответствия утверждает согласованность чисел, а не понятий. По мнению Бора, эта согласованность чисел имеет даже некоторое неудобство, так как она "затемняет принципиальное различие между законами, которые управляют реальным механизмом микропроцессов, и континуальными законами классической точки зрения" (с. 129; см. также: {26}, с. 85, 87.и сл.). Поэтому Бор неоднократно подчеркивал, что "принцип соответствия следует рассматривать как чисто квантовомеханический закон, который никоим образом не может уменьшить различия между постулатами (постулат существования стационарных состояний и постулат перехода) и электромагнитной теорией" (там же, с.