Но, утверждая подобное, менталистская теория перестает быть теорией референции (вернее, просто не становится ей), так как в таком случае в рамках такой теории значения теряет смысл само понятие референции (ведь выражения языка тогда ни с чем в мире существенным образом не связаны). Разве, что можно попытаться определить референцию как указание на определенное физическое состояние: но в этом случае референция будет иметь такой же объем как и значение, что вряд ли приемлемо. С другой стороны, в той мере, в какой такая теория устанавливает дополнительные связи — между индикаторами: ментальными характеристиками или их коррелятами и объектным миром — и, соответственно, привлекает дополнительные, не собственные, критерии, она уже не может оставаться в собственном смысле менталистской теорией значения (даже если принять это имя как относящееся также и к классу унифицирующих теорий рассмотренного вида). Это, конечно, не означает, что другие теории референции не могут использовать элементы менталистских концепций в своих объяснениях референции, но не исключено, что в таком случае они теряют что-то от своего статуса теорий референции.

2.1.4. Наличие коммуникативной интенции

Другая, во многом близкая к предыдущей, концепция, используемая теориями значения определенного вида — концепция намерения или, иначе, интенции. Согласно опирающимся на нее подходам, выражение может обозначать определенный предмет, только в том случае, когда произнесению (или написанию, или и т.д.) выражения сопутствует намерение говорящего (пишущего и т.д.) указать на этот предмет. Теории такого вида, с одной стороны, явно нацелены на объяснение референции, с другой — элиминируют это понятие из теории значения, так как, говоря словами Стросона, референция есть функция говорящего, а, раз так, то референция и есть интенция; но, поскольку интенция в рамках таких подходов предполагается объемлющим понятием — можно, например, иметь интенцию указать на предмет, но не сопровождать ее произнесением какого-либо выражения — то упоминание референции оказывается вроде как излишним. Намерение — ментальный феномен; иметь намерение указать на предмет в некотором существенном смысле означает каким-то образом уже иметь предмет в качестве осознаваемого (в восприятии ли, в воспоминании или как-то еще). Это позволяет предположить, что концепция намерения в таком применении опирается, в свою очередь, на более широкое понятие интенциональности — направленности сознания на свой предмет, т.е. на то, что им актуально осознается, иначе говоря — на то, что имеет ментальный коррелят в сознании[2]. Это подчеркивает менталистский характер таких теорий. Само установление наличия интенции, скорее всего, также потребует процедур унификации, подобных практикуемым в отношении менталистских концепций.

Интенциональность — функция сознания, намерение указать на предмет может иметь место только как следствие интенциональной данности предмета сознанию; следовательно, интенциональная связь (можно сказать, делание предмета осознанным) должна здесь полагаться необходимым условием выполнения выражением функции обозначения. Необходимо также, конечно, чтобы имел место токен выражения; тогда достаточным условием обозначения, похоже, оказывается сама интенция указать на предмет. Но достаточно ли того, что мы можем утверждать (на каком бы то ни было основании), что соответствующая интенция сопровождает данный токен (или предшествует ему), чтобы приписывать ему указание на соответствующий предмет? Не исключено, что при таком подходе может оказаться необходимым также, чтобы были основания утверждать, что связь между интенцией и появлением токена не случайна — например, что данная интенция (и никакая другая) вызывает данный токен. В этом случае просто наличия интенции недостаточно для обозначения — место достаточного условия займет принадлежность связи между конкретными интенциями и токенами классу необходимых (в том или ином смысле) или, по крайней мере — не случайных. Иначе что гарантирует нам, что, произнося Ганнибал одновременно с интенцией указать на карфагенского полководца, мы не указываем тем самым, например, на арапа Петра Великого? Мы вполне можем столкнуться и частенько сталкиваемся с ситуациями, когда интенции говорящих не соответствуют эффектам, производимым высказываниями на тех, кто их воспринимает. Можно возразить: что с того, что реакция не соответствует интенции; если мы знаем интенцию мы знаем и что означает выражение, несоответствия же — просто результат неправильного понимания. Но что здесь действительно вступает в противоречие, так это — эпистемологические приоритеты: если мы в большей степени ориентированы на данные, поставляемые реакциями воспринимающих, на множестве которых обобщается их по