Такого рода ситуации свидетельствуют о необходимости выделения двух моментов в указании: определения истинности или ложности значения имени указываемого объекта и определения истинности или ложности способа указания — т.е. разведения истинностного носителя, истинностного оператора и самой истины. Отождествление этих моментов в теории дескрипций приводит к описанным трудностям. Другие не проведенные дистинкции касаются вопроса о различии между знанием того, что означает данное выражение, и тем, что оно называет. Знание того, что такое вода, например, требует определенных знаний о воде. Можно было бы сказать: только тот, кто знает, что вода есть Н2О, на самом деле знает, что такое вода. Однако понимание термина вода не требует этого. Другими словами, следует проводить различие между пониманием термина и конкретным знанием конкретного объекта, на который он указывает. Такое различие предполагает, далее, разграничение знания семантических фактов относительно слов и знания эмпирических фактов относительно их референтов. Обладать некоторым знанием объекта, достаточным для его идентификации, означает тогда располагать не просто информацией об объекте, но и информацией о значении термина, указывающего на этот объект.

Если каузальная теория претендует на более полное объяснение, она должна анализировать отсылку к коммуникативному сообществу в терминах как каузальных, так и дескриптивных связей. Все каузальные теории имеют общие критические интенции, направленные против традиционных дескриптивистских (расселианских) взглядов на референцию обычных имен. Эта критика может быть суммирована, например, в следующих двух аргументах:

(1)    со многими именами связано просто слишком много определенных дескрипций, чтобы позволить не ad hoc'овый выбор одной из них как значения имени (модальные контексты);

(2)    некоторые из тех обычных имен, которые мы успешно используем в создании утверждений, мы вообще не можем связать ни с какими определенными дескрипциями.

1. Модальные аргументы против расселианских исследований обычных имен были подробно рассмотрены Крипке (Именование и необходимость). Эти аргументы, в свою очередь, подверглись критике за нечувствительность к различиям между модальностями de re и de dicto. Так, Крипке доказывает, что нельзя идентифицировать значение имени Аристотель с некоторой определенной дескрипцией F, поскольку ясно, что Аристотель не был должен быть F с необходимостью. Однако, таким образом заявленный аргумент содержит non sequitur, поскольку наиболее естественное прочтение модального оператора в этом контексте — de re. Верно, что Аристотель не был должен быть F с необходимостью, но тогда сам F также не был должен с необходимостью быть F, так что это de re модальное требование не может составлять аргумент против рассмотрения выражений Аристотель и F как синонимов. Крипке, разумеется, осознает уместность проведения различия между модальностями de re и de dicto (которое он рассматривает как поддающееся анализу в терминах дистинкций возможностей), но вводит свои первоначальные аргументы без учета этого различия, с неоднозначностью.

Крипке отличает имена от определенных дескрипций как жесткие от не жестких десигнаторов. Жесткий десигнатор — выражение, которое называет одну и ту же вещь во всех возможных мирах. Но как только метафора возможных миров отброшена, оказывается, что жесткий десигнатор — это всего лишь выражение, с помощью которого мы можем говорить об индивидууме, обозначаемом во всех контрфактических ситуациях, и очевидно, что определенные дескрипции могут использоваться как жесткие десигнаторы. Мы можем говорить о том, что случилось бы с F, если бы оно не было F. С учетом различия между de re и de dicto интерпретациями модальных требований, можно рассматривать имена как эквивалент определенных дескрипций, но с добавленным условием — наличием конвенции, согласно которой модальным утверждениям, включающим эти имена, нужно всегда давать de re интерпретации.

Требование, чтобы Аристотель имел то же самое значение, что и некоторая определенная дескрипция, или соединение определенных дескрипций, или дизъюнкции соединений определенных дескрипций — это, тривиально, требование, чтобы некоторые утверждения, использующие термин Аристотель, являлись аналитическими. Если Аристотель означает F, тогда утверждения Если Аристотель существовал, он был F и Если одна и только одна вещь была F, то эта вещь была Аристотель являются аналитическим. И каузальные теоретики, конечно, правы в том, что для большинства из нас чрезвычайно трудно помыслить такую определенную дескрипцию F, что мы могли бы уверенно говорить об аналитичности утверждений Если Аристотель существовал, он был F и Если одна и только одна вещь была F, то эта вещь была Аристотель и об априорности выраженного в них знания.