Общее сомнение, касающееся дизъюнктивности, таково:

Если Х выражает по крайней мере Х и если есть У, который номологически невозможно отличить от Х, то Х выражает У так же, как и Х (например, выражает дизъюнктивное свойство Х или У [16].

Чтобы решить проблему, Фодор предлагает учесть актуальные истории производства токенов, для чего дополняет (1), которое само по себе еще не решает дизъюнктивную проблему, дополнительными условиями:

…'Х’ означает Х, если:

(1)     X вызываетX’ — закон.

(2)     Некоторые Х' в действительности вызываются Иксами (Xs).

Для всех У, не = Х, если Игреки ( Ys) как Игреки в действительности вызываютХ', то вызывание Игреками токеновХ’ (‘ X’ s) асимметрично зависимо от вызывания Иксами токеновХ'.

(Обозначим их, как условия А, В и С, соответственно.) Условие B призвано исключить такие случаи как 'вода’ значит XYZ, ‘лошадь’ значит двойник лошади и подобные. Этим, похоже, отрицается и ‘единорог’ значит единорог, что само по себе не страшно, разве что, возможно, не согласуется с представлением о том, что такие термины все же имеют объем, хотя и пустой; что, вероятно, интереснее в этом случае — как быть тогда с предполагаемой асимметричной зависимостью других каузальных историй (всех действительных) производства токенов ‘единорог’ от данной, если данная, с одной стороны, должна, согласно условию A, конституировать значение термина, а с другой стороны, не отвечает условию B? Нельзя же на этом основании исключить термин ‘единорог’ и все ему подобные из числа значимых вообще? Или можно? Наверное, нет, поскольку, более того, то же самое придется отнести к огромному числу собственных имен: никакой Х не вызывает в действительности токены ‘Аристотель’, одни только Игреки; приходится тогда отказать в референции всем именам, именующим ушедших из жизни людей, исчезнувшие города, страны и т.д., даже если еще живы те, кто непосредственно был с ними знаком.

Условие C в некотором отношении несамостоятельно: его истинность зависит от истинности условия A, поскольку, если некоторая каузальность уже не предполагается (номологически) конститутивной, в отличие от остальных, то нет оснований предполагать такое отношение между различными каузальными историями производства токенов (в данном случае, вероятно, лучше говорить об омофонных и гомоморфных последовательностях, поскольку затруднительно предполагать для такого случая какое-либо единство термина — таковое нуждается в семантическом основании), как асимметричная зависимость. Мы можем, конечно, независимым образом заключать, что одни языковые практики лежат в основании других, но, когда дело дойдет до переноса этих отношений на свойства, нам понадобятся обобщения контрфактических истин — именно те (вернее, некоторые из них), посредством которых обосновывается истинность (1) (т.е. условия A): какие каузальные связи могут продолжать существовать при устранении каких при прочем равном, а какие — нет. В результате базисным все равно остается условие A.

2.4.2. Следование правилу

Таким образом, применение номологического критерия представляет собой попытку прояснения представлений об определенном применении выражения согласно с его значением или в соответствии с некоторым законом вывода и т.д. Анализ аргументации Фодора вновь обнаруживает, что нет никаких оснований полагать, будто выражение используется в соответствии с его значением, что не существует такого отношения, в котором мы, пользователи языка, можем рассматриваться как следующие некоторым образцам лингвистического использования тех значений, которые мы придаем выражениям.

Предположим, например, что нас интересует некоторая формальная система. Когда определены аксиомы и правила вывода, мы уже думаем о них как об определении всего, что может считаться теоремой (или всего, что имеет значение для доказательства теоремы). Принимая аксиомы и правила, мы (как мы считаем) тем самым уже берем на себя обязательство к принятию определенных вещей как теорем; теоретическая задача состоит в том, чтобы раскрыть, каково в конкретных случаях наше обязательство. Однако, несмотря на факт, что доказательство в такой системе является механически достигаемым понятием (т.е. что мы можем эффективно запрограммировать машину, чтобы проверить любое предполагаемое доказательство), в действительности так или иначе нет никакого жесткого определения тех предложений, которые являются теоремами. В наиболее общей форме можно сказать, что в нашем понимании любого понятия нет никакого жесткого определения того, что можно считать его правильным применением.

Эта проблема, формулируемая как проблема следования правилу, может интерпретироваться таким образом, будто всегда существует бесконечно много одинаково успешных альтернативных способов, которыми можно следовать правилу в конкретных случаях.